Послушанiе волѣ Божiей.

      О. Парфенiй былъ изъ старообрядцевъ. Въ 1839 году въ Молдавскомъ монастырѣ во имя Рождества Богородицы (Ворона), послѣ многихъ размышленій и бесѣдъ о жизни угодниковъ Божіихъ и по опредѣленію Высокопреосвященнаго Веніамина, митрополита Молдавскаго, присоединился къ Святой Христовой Церкви: «… седмь дней препроводили мы въ постѣ и молитвѣ, и каждый день предъ Литургіею читали намъ огласительныя молитвы, и мы проклинали всѣ ереси и расколы. Въ осьмый день всѣхъ насъ десять человѣкъ присоединили къ Святой Восточной Соборной Апостольской Христовой Церкви: иныхъ совершенно крестили, иныхъ только Святымъ Мѵромъ помазали, въ числѣ которыхъ и насъ двоихъ присоединили, и причастили всѣхъ Святыми Тайнами, Тѣломъ и Кровію Христовою…» ^[1] Большую часть своей жизни странствовалъ и оставилъ замѣчательныя записки. Впослѣдствіи сталъ монахом, а жизнь закончилъ въ 1868 году настоятелем Гуслицкаго монастыря подъ Москвой.
      Однажды послѣ трехлѣтняго пребыванія въ Россіи съ цѣлью сбора средствъ онъ вернулся въ родной монастырь. За эти три года онъ претерпѣлъ столько невзгодъ, что любому бы хватило на цѣлую жизнь. И тѣмъ радостнѣе была встрѣча съ родной обителью. Поспѣшилъ онъ къ о. Іерониму и разсказалъ ему сколько «претерпѣлъ въ сіи три года скорби и искушеній», и что всё его «странствованіе было однѣ только скорби». Архимандритъ Іеронимъ «много плакалъ, и сказалъ: «теперь мы тебя успокоимъ за твои труды…»» Посѣтилъ странникъ и своего духовника старца Арсенія, жившаго тогда въ Троицкой кельѣ. И началъ онъ спокойную жизнь въ русскомъ монастырѣ. Однажды вызываютъ его игуменъ Герасимъ и духовникъ Іеронимъ и спрашиваютъ: не желаетъ ли онъ поселиться въ одной пустынной кельѣ близъ Пантелеймонова монастыря? «Отче святый! Отъ юности моей имѣю желаніе жить въ пустынѣ, одному съ однимъ Богомъ; но еще не было воли Божіей, и не позволяли мнѣ обстоятельства; а проситься у васъ — дерзновенія не имѣю, потому что я изъ обители ничего не заслужилъ», — отвѣчаетъ имъ авторъ записокъ и не скрываетъ, что, говоря эти слова, прослезился. «Теперь пришло время, и мы тебя успокоимъ за твои труды, претерпѣнные въ странствованіи», — говоритъ ему духовникъ. Мѣсто, гдѣ располагалась келья Георгія Великомученика, было уединённо, тихо и красиво. Странникъ пришёлъ въ эту келью, чтобы никогда не покидать её. «…Возрадовался духъ мой о Бозе Спасѣ моёмъ», — пишетъ о. Парфенiй. Вотъ тутъ-то можно, кажется, поставить точку: путникъ нашёлъ тихое и достойное пристанище. Но…
      Наступилъ день великомученика Пантелеймона. Тотъ, кто бывалъ уже наше время на Аѳонѣ, имѣетъ нѣкоторое представленіе, о томъ какъ торжественно празднуется память великомученика въ Пантелеймоновомъ Но сейчасъ не время объ этомъ говорить. Приведу только одну фразу автора записокъ: «... И такъ продолжается бдѣніе 14, 15 и 17 часовъ... » И вотъ среди этой торжественной и великой службы, «какъ солнце осіяло, увидали мы своего старца и духовника Арсенія, пришедшаго изъ своей пустыни. Всѣ обрадовались его пришествію, вкупѣ же и весьма удивились, и переговаривали между собою: «Что это значитъ — что онъ пришёлъ на праздникъ? Какое-нибудь имѣетъ великое дѣло, которое принудило его идти». Всѣ удивлялись, потому что старецъ приходилъ въ обитель примѣрно разъ въ два-три года, да и то по «нуждѣ великой». Даже и тогда старца почти никто не видѣлъ изъ братіи, только его ученикъ Iероним. Недоумѣвалъ и о. Парфенiй и даже спрашивалъ старца, что заставило его послѣ всенощнаго бдѣнія и литургіи, которые онъ отслужилъ въ своей кельѣ пройти двадцать вёрстъ дорогами. «Во славу Божію,» — только и сказалъ старецъ. А между тѣмъ слава эта должна была явиться именно на о. Парфенiи. Только вернулся онъ послѣ праздника въ свою уединённую келью, какъ зовутъ его обратно въ монастырь. И что же онъ узнаётъ? «Есть до тебя великое дѣло: сегодня старецъ нашъ Арсеній, и сказалъ намъ, чтобы тебя отправили въ Россію навсегда. Но мы ему сказали: зачѣмъ ему идти въ Или онъ ещё мало странствовалъ? Или мало претерпѣлъ ещё скорбей». Мы теперь его успокоили: пусть живётъ, да Бога молитъ; ему теперь хорошо. А онъ намъ сказалъ: «ему хорошо, и вамъ хорошо, да Богу не хорошо: ему воля Божія идти въ Россію; а вы его не держите». Видно сильно возлюбила братія монастыря о.Парфенiя, потому что начала перечить старцу и приводить разныя причины: и денегъ нѣтъ, и настрадался уже ихъ братъ. На что старецъ спокойно отвѣчалъ: «Вы его держать не можете: потому что онъ мой ученикъ; я за его душу отвѣчаю; а о деньгахъ мнѣ не поминайте: это вы человѣчески разсуждаете. Ежели дадите ему что: то добре; а не дадите: то ему Господь дастъ, Который его посылаетъ...» Дѣлать нечего: «Иди въ Россію», — говоритъ духовникъ Іеронимъ. Можно себѣ представить о.Парфенiя. Въ мигъ разрушилось то благоденствіе, котораго ждал всю свою жизнь, исполненную скорбей и страданій. «Какъ мнѣ разстаться съ возлюбленной моей пустыней? Какъ мнѣ будетъ разлучаться со св. Горой Аѳонской? Какъ мнѣ будетъ разставаться паки съ возлюбленными моими аѳонскими отцами духовными и братіей?» — возмутился въ мысляхъ о.Парфенiй. Конечно, тутъ же онъ устремился къ старцу и излилъ ему всѣ свои сомнѣнія и скорби. «Стой: это не говори, что я тебя разлучаю съ Богомъ, — останавливаетъ впавшаго въ отчаяніе инока — Ты недоумѣваешь — куда посылаю тебя: я больше всѣхъ о тебѣ но посылаетъ тебя Богъ, и есть Его святая воля — тебѣ идти въ И самъ Богъ будетъ съ тобою, и благодать Его святая не оставитъ тебя. А хотя и разлучишься со св. Горой Аѳонской, но благословеніе св. горы Аѳонской, жребія Божіей Матери, да будетъ съ тобою во вся вѣки, и мое отеческое благословеніе да будетъ съ тобой!» Конечно, много против привёлъ опять инокъ: и денегъ нѣтъ, и паспорта нѣтъ, и отцы его не отпустятъ. Старецъ же говоритъ ему, что Господь пошлётъ ему всё потребное. «Но куда же мнѣ идти въ Россію? Гдѣ я буду жить?» — восклицаетъ инокъ. «Иди въ Россію, въ восточную страну, въ Сибирь, Томскую губернію; а тамо Господь тебѣ дѣло покажетъ на пользу души твоей и прочимъ». «Гдѣ та Сибирь? Гдѣ Томская губернія?» — только восклицаетъ о. Парфенiй. Много ещё разъ пытался о. Парфенiй найти обратную дорогу, которая вернула бы его на Аѳонъ. Но у него ничего не получалось. Много разъ подходилъ онъ къ старцу, но тотъ былъ непреклоненъ, указывая о. Парфенiю волю Божію и только благословилъ странника отъездом въ Россію посѣтить Святую землю. Какъ ни плакалъ и ни о. Парфенiй ничего не помогало. Интересно, что онъ даже подходилъ этим вопросомъ къ архимандриту Порфирію (Успенскому), будущему епископу, знаменитому изслѣдователю Востока и получилъ отъ него помощь виде четырёхъ рублей, обѣщаніе помощи въ случаѣ встрѣчи въ Іерусалимѣ и совѣтъ послѣдовать указанію старца. Проводилъ аѳонскаго страдальца его старецъ Арсеній со слезами, далъ ему наставленіе въ дорогу и сказалъ, что въ этой жизни они уже не встрѣтятся.
      Въ Іерусалимѣ о. Парфенiй исцѣлился отъ болѣзней, которыми долгие годы. «Обновися яко орля юность моя», — радостно он хвалу Богу устами пророка Давида. Легка дорога, открытая тобой Богомъ, какъ бы не страшна и мрачна казалась она. Но стоитъ ступить на неё и понесётъ она сама человѣка къ свѣту мимо невзгодъ и подобно современному эскалатору въ нашемъ «подземномъ царствѣ».
      Правда, вслѣдъ за этимъ на святогорскаго странника снова нападаетъ малодушiе и онъ пытается прибѣгнуть къ архипастырской защитѣ. Исповѣдавшiй же его митрополитъ Мелетiй совѣтуетъ выполнить то, что сказалъ старецъ: «...Письма писать я не стану (о. Парфенiй просилъ митрополита въ письменномъ видѣ попросить старца снять это тяжёлое послушанiе), потому я аѳонскихъ старцевъ учить не могу. Я бы тебѣ совѣтовалъ — куда посланъ — туда и иди, а больше не хлопотать, ибо во всякомъ мѣстѣ владычество Господне». Съѣздилъ о. Парфенiй въ Іерусалимъ, вернулся на Святую Гору. Вотъ уже отошёлъ ко Господу, какъ самъ и предсказывалъ, его старецъ Арсеній, и снова инока одолѣваютъ сомнѣнія. Какъ идти в Россiю безъ денегъ? «Въ Іерусалимъ сходилъ безъ денегъ, ещё два рубля осталось; такъ и въ Россію, аще есть воля Божія и безъ денегъ выѣдешь, а здѣсь, на Святой Горѣ, тебѣ оставаться опасно», — убѣждаетъ его духовникъ Iеронимъ. Пришёлъ о. Парфенiй, палъ на могилку старца и долго плакалъ. «Отче святый! Благослови меня, возлюбленное своё чадо, грешнаго Парфенiя, исполненнаго многихъ скорбей! Паки, отче святый, заѣхалъ къ вамъ изъ Iерусалима, принять отъ васъ душеполезное наставленіе; ещё приехалъ получить отъ васъ въ великихъ скорбяхъ моихъ утѣшеніе. Вы, отче святый, успокоились отъ великихъ своихъ трудовъ, на вѣчный покой отошли, а меня оставили единаго на семъ свѣтѣ скорбѣть и горько плакать; и назначили мнѣ дальній путь, котораго я совершить не въ силахъ. Отче! Помолись ко Пресвятой Троицѣ, къ Ней же теперь имѣешь дерзновеніе и лицем къ лицу: да возьмётъ Господь душу мою и тѣло, а ты, отче святый, прими меня въ гробъ свой, и будетъ два гроба вмѣсто единаго. Ты назначилъ меня въ землю сибирскую, а азъ не имѣю случая. А здѣсь, во Святой Горѣ, по твоему завѣщанію отцы мои отказали мнѣ. Увы, увы паче всѣхъ окаянейшему, неимѣющему, гдѣ главы подклонити. Какъ сирота я на Аѳонѣ; духомъ я уже во странствованіи. Отче! и утѣшь меня плачущаго, и научи — какъ перенести эти великія скорби!» Помнилъ ли во время этого плача странникъ слова, сказанныя о.Арсеніемъ при ихъ первой встрѣчѣ? «И ты пришёлъ во Святую Гору с тѣмъ намѣреніемъ, чтобы здѣсь препроводить жизнь свою, и скончать животъ свой; а можетъ, воля Божія будетъ такая, что надобно будетъ тебя послать туда, куда ты не помышляешь, а тебѣ покажется невмѣстительно, и не захочешь того исполнить...» Если бы всплыли въ его памяти эти слова, то стали бы какъ бы отвѣтомъ на его плачъ. Но приступили многіе совѣтчики, эти наши земные враги, которые убѣждали инока: «Неужели Божія Матерь не упроситъ за тебя Сына Своего?» Молъ, старецъ умеръ, и спрашивать больше некого. Полгода жилъ о. Парфенiй по разнымъ кельямъ, не имѣя недостатка во всёмъ потребномъ для тѣла, но смущаясь духомъ отъ своего двоедушія. И напало на него страшное уныніе, и вспомнилъ онъ слова старца, что, если не выполнитъ онъ волю Божію, то погибнетъ. И пошёлъ въ Константинополь съ другими монахами. Тамъ вновь засомнѣвался онъ и даже просилъ патрiарха разрѣшить его отъ послушанія умершему старцу. «Ваше Святѣйшество! Аще Вы разрѣшите старца моего завѣщанше, то съ радостью возвращусь во святую Гору Аѳонскую, и буду спокоенъ». Патріархъ же спросилъ: «Какое завѣщаніе?» О. Парфенiй объяснилъ. Патріархъ же сказалъ: «Когда старецъ умеръ, то азъ разрѣшить тебѣ этого завѣщанія не могу, иди куда посланъ. Ежели бы онъ былъ живъ, то я бы ему послалъ письмо, чтобы онъ тебя разрѣшилъ; а теперь твоё дѣло кончено, разрѣшить тебѣ этого никто не можетъ. Ты знаешь ли — какъ одинъ старецъ не далъ ученику благословенія ѣсть хлѣбъ, а послалъ изъ огорода выгонять свиней. Ученикъ пошёлъ, а старецъ безъ него померъ. Ученикъ же, пришедши и увидавши старца мёртваго, не осмѣлился ѣсть хлѣбъ безъ благословенія старца. Послѣ онъ ходилъ по всѣмъ патріархамъ, но разрѣшить ему никто не могъ, чтобы онъ хлѣбъ ѣлъ, а благословили его питаться овощами». И пошёлъ инокъ Парфенiй въ Томскую землю... И много потрудился на родной землѣ, помогая соотечественникамъ преодолѣвать тяжкое раздѣленіе раскола. О. Парфенiй написалъ множество книгъ противъ раскола. И если эти труды были необходимы для его времени, то про книгу «Сказанія о странствованiи по Россiи, Молдавіи, Турціи и св. Землѣ» можно сказать, что она безцѣнна для потомковъ аѳонскаго инока. Вотъ такая исторiя слѣдованія волѣ Божіей, которая открылась черезъ послушаніе старцу. Гдѣ то послушаніе, гдѣ тѣ монахи? Ужъ лучше нынѣ не подражать ему, а то получатся однѣ слёзы. Особенно тяжело видѣть, когда начинают насаждать приходскіе батюшки, у которыхъ ещё не отросла борода. Забываютъ они о томъ, что старцы, подобные Арсенію, заставляли выполнять учениковъ не свои прихоти, а волю Божію, для познанiя которой совершали они всѣ свои монашескіе труды.
      Интересно, что передъ тѣмъ, какъ открылъ старецъ волю Божію, видѣлъ онъ слѣдующій сонъ. Видитъ онъ, что многіе отцы аѳонскіе несутъ кресты отъ самаго Честнаго Креста Господня. Онъ спросилъ ихъ: «Гдѣ взяли эти кресты?» Они же отвѣтили ему, что ихъ наградилъ этими крестами духовникъ Арсенiй. О. Парфенiй сказалъ: «Почему же онъ мнѣ не даётъ? И я его ученикъ». Придя къ нему, сказалъ: «Отче святый, почему же ты прочихъ награждаешь крестами, а мнѣ не дашь, хотя бы одинъ?» Онъ отвѣтилъ: «И тебя награжу и твой крестъ никому не отдамъ, ибо онъ не таковъ, какъ прочіе». Потомъ вынулъ изъ своего ковчега крестъ великій, отъ самаго Честнаго Животворящаго древа Креста Господня, положенъ вѣсь златомъ и каменьями дорогими. И сказалъ о. Парфенiю: «Вотъ твой крестъ, Господь тебя благословитъ — возьми и неси, не отягощаясь». «Азъ же, получивъ, весьма возрадовался, — пишетъ аѳонскій инокъ, — и такъ проснулся. Пришёлъ къ духовнику, а онъ ещё читаетъ правило; я сказалъ ему, что видѣлъ. Онъ же сказалъ: вотъ возлюбленное моё чадо, помни и знай, что я тебѣ далъ крестъ не инаго древа, а самаго Христова креста, теперь же неси и не отягощайся».

По книгѣ Павла Троицкаго «Аѳонскія встрѣчи» 2002 годъ.

07 Января 2010 года/25 Декабря 2009 года. Рождество Господа нашего Iисуса Христа.

«Предыдущая страница

Въ оглавленiе

Слѣдующая страница »